Курорт. Часть вторая

Мои рассуждения были бы неполны, если бы не одно «но».
Здешний уральский «курорт металлистов», разрисованный мною во всех подробностях – это конечно хорошо и то что мне удалось именно здесь спастись от преследования фашистов – это очень даже здорово, но не всё так просто в моей истории с «переселением народов», есть заковыка.   
Далее по ходу возник сам собою вопрос: а что мне прожившему на юге бо́льшую часть своей сознательной жизни и впитавшего все премудрости жития под палящими лучами солнца, что делать дальше здесь в этой, во всех смыслах, прохладе? Мне совсем не близки здешние сурово-полудикие замороченные тяжёлой судьбиной, плохо невоспитанные, одетые как бомжи металлисты, более всего напоминающие неудовлетворённых жизнью, едва скрывающих внутреннее раздражение, перманентно подпитых  извращенцев-психопатов?
То-есть счастливой спокойной старости здесь, судя по всему, навряд-ли получится.  Вместе с тем это раздражение и тяжёлая каторжанская энергетика передаётся и мне самому, окутывает меня, отирающегося в здешнем не совсем съедобном энергобульёне. Не спроста молодые, ещё пока добрые и наивные люди мечтающие о светлой жизни в городке полном безнадёжных дегенератов (в том числе и во власти и в управлении металлическим производством) надолго не задерживаются и при первой-же возможности убывают отсюда кто куда, вплоть до, казалось-бы нищих Казхстана и даже Узбэкстана!?
Ухать-то я с южного курорта уехал и вроде бы всё тип-топ, но гложет чувство обиды что-ли, на сие обстоятельство.
Щас объясню.
Дело в том, что уехал я плохо, не красиво, не чинно и благородно, с большим сомнением и неохотою.
Я просто спасался бегством, был вынужден, не стал ждать когда в квартире гады устроят обыск и найдут наркоту или патроны с инструкциями как изготовить бонбу.
Лучшие свои годы я прожил на Северном Кавказе, ставшим мне родным за двадцать пять счастливых лет пребывания в его горах и джунглях в компании ласковой заботливой жены о которой мечтал всю жизнь. А потому ничего кроме восторга и благодарности к сим краям я до сих пор не испытываю, и не могу испытывать, являясь по сути заслуженным ветераном милого южного курортного городка причисленным к лику уважаемых старожилов.
Когда я появился здесь впервые, в городке проживало всего 18 тысяч жителей, а сейчас здесь более сорока тысяч, то-есть большинство – репатрианты-перекати-поле, они как приехали, так и уедут если не являются пенсами – работы в городе нет, а все местные держатся за рабместа руками и зубами до самой пенсии будучи в добровольно-принудительном порядке выпнутыми с предприятий чтобы дать дорогу молодым стоящим в длинной очереди.
Уехать я уехал, но корни, светлая память и благодарность к волшебному краю остались там! «От добра добра не ищут».
Сейчас после того как я пришёл в себя от бега и нервотрёпки, произошло вполне понятное раздвоение личности: тело моё пребывает здесь на душевно-чуждом, непонятном и давно забытом ледяном севере, а душа и помыслы – там на светлом солнечном радостном милом юге.                           
И как с этим быть?
Все эти, продавшиеся кремлёвским фашистам недолюди преследовавшие меня, покусившиеся на мою свободу и разорившие моё гнездо: слепо-глухие следователи СК, полицаи-взяточники отдела Э, неумолимые каратели-прокуроры, ихний  прихвостень-судья и даже адвокат-пох…ист - гораздо менее достойны проживать там, в отличие от меня!